...don't fall under the weight of the wheel of fate.
00:54
#0038.
Немного слов об "Убийстве в Восточном экспрессе".
Знаешь, Дневник. Это тот редкий случай, когда я не испытал исключительного восторга от знакомства с безупречным детективным романом, потому что почти в самом начале, довольствуясь несколькими красноречивыми фактами, сложил вполне рабочую теорию, которая, вопреки всем моим ожиданиям, страница за страницей неизбежно себя утверждала. Да, той интеллектуальной беспомощности на пару с искренним восхищением в пользу хитроумного авторского замысла, при каковых меня оставил не менее популярный роман мисс Кристи "Десять негритят", в этот раз у меня не возникло. И всё же я получил большое удовольствие при знакомстве с "Восточным экспрессом". По традиции жанра и по моей старой привычке, которую многий посчитает сущим варварством, поля моего личного томика "Восточного экспресса" (как и в случае с "Негритятами") оказались исписаны различными заметками - следствие того, что меня всерьёз увлёк процесс разгадки. Вопреки моей самой первой догадке, которая на тот момент казалась мне в высшей степени наивной, меня отчаянно занимал вопрос: "Как объяснить это преступление через одного единственного фигуранта?" Должен признать, что сперва я всерьёз подумывал на Маккуина. Причина более чем проста: меня сильно смутило, что убитый господин Рэтчетт, будучи уверенным в том, что на него будет совершено покушение, и держащий у себя под подушкой автоматическое оружие, на ночь (по показаниям того же Маккуина, его личного секретаря) принимает снотворное. Да, ты прав, Дневник: в этом нет абсолютно никакого смысла, а значит Рэтчетта намеренно усыпили. И эту задачу мог осуществить лишь тот, кто входил в круг доверия покойного, иначе говоря - либо секретарь, либо лакей, мистер Мастермэн. И всё бы ничего, но у этих двоих в ходе расследования обнаруживается железное алиби, которое подтверждают совершенно неожиданные люди: в первом случае это полковник, во втором - итальянец. Даже если предположить, что кто-то из этих двоих намеренно врёт, то выбор сообщника вызывает большие сомнения. Стало быть, не Маккуин, да? Эх...
Далее меня заинтересовал товарищ Хардман, представившийся американским сыщиком, которого Рэтчетт якобы нанял для того, чтобы тот предотвратил грядущее покушение. Хардман не только с треском провалился в порученных ему обязанностях, но в своих показаниях решительно исключил любую возможность совершения преступления кем-то, кто не имел отношения к вагону "Стамбул-Кале". Слишком удобно для локализации преступления и вместе с тем на редкость подозрительно, да.
Далее мои размышления заняли полковник Арбетнот и мисс Дэбенхем. Отрывки из их разговора, который Пуаро подслушал ещё будучи пассажиром на прежнем маршруте, разумеется, навели меня на определённую мысль, но я тут же отмёл её по причине несостоятельности: ведь с тем же успехом этот диалог можно было объяснить каким-либо личным делом, которое касается сугубо этих двоих и никак не связано с убийством Рэтчетта (у меня даже почти что получилось себя в этом убедить!) Стало быть, полковник не может быть сообщником Маккуина, иначе с тем же успехом сюда можно вплести и мисс Дэбенхем, а в таком случае получается, что в деле фигурирует слишком много людей. Так не пойдёт - это уже сумбур.
Следом я решил поразмыслить над уликами, которые удалось обнаружить в купе убитого. Ёршик для трубки и платок с вышивкой "Н". Впоследствии выясняется, что ёршик мог принадлежать лишь полковнику, который единственный во всём вагоне предпочитает курить трубку, а платок, судя по вышивке, указывал сразу на несколько дам. Я почему-то сперва подумал на русскую княгиню, ведь английская "эйч" с тем же успехом может быть русской "н". Позднее моя догадка подтвердилась! Но пользы от этого было мало, потому что характер ранений на теле жертвы исключал причастность женщины, особенно если речь идёт о даме в летах. Повторюсь, mon cher Дневник: я пытался измыслить теорию, где преступник действовал исключительно в одиночку. Да и вообще, несмотря на скептический настрой самого мсье Пуаро в отношении этих любопытных находок, неоригинальность улик даже у меня вызывала смутное подозрение в их неактуальности, потому как что ёршик, что платок - оба предмета указывали на людей, у которых имелось железное алиби, подтверждённое другими пассажирами. В этом не было никакого смысла, если заранее не предположить сомнительную вероятность, что МНОГИЕ из пассажиров имели привычку ВРАТЬ.
Что же до личности преступника и моих измышлений по этому поводу... Как только выяснилось, что убитый Рэтчетт - фигурант в деле Армстронгов, я с уверенностью предположил, что преступником должен быть человек, наиболее тесно связанный с этим печальным семейством.
...Что ж. Теперь я перейду к самой разгадке и к тому, почему путешествие на "Восточном экспрессе" не подарило мне тех же впечатлений, какие некогда я испытал, будучи гостем старинного особняка на Негритянском острове.
Перед тем как прочесть финальные главы, я по старой привычке решил отложить книгу в сторону и сделать перерыв. Как известно - хорошая мысль приходит опосля. Весь последующий день я пребывал в раздумье. Экстраполируя факты, размышляя и подключая воображение, рано или поздно приходишь к какой-либо закономерности, правда? Я чертовски обожаю этот короткий интеллектуальный миг, насыщенный пытливым поиском истины. На мой взгляд, это именно то, ради чего существует детективный жанр. Сплетая из разумных фактов, улик и показаний оригинальную теорию, в которой после глубокого раздумья ты обнаруживаешь силу и крайнюю уверенность, как же здорово потом вновь возвращаться к повествованию! И не просто возвращаться для того, чтобы наконец узнать финал, но всенепременно бросить вызов авторскому хитроумию! И знаешь, Дневник, что меня больше всего восхищает в детективном жанре? Когда моя теория терпит абсолютный и бесповоротный крах и я оказываюсь в дураках! Мне правда чертовски нравится быть дураком, потому что это обнаруживает несовершенство моего ума и бесспорное превосходство автора. Детектив всенепременно должен быть хитрее меня, как это было в случае с "Десятью негритятами". В тот раз мои смелые теории (а их было сразу несколько) с треском провалились. Загадка оказалась для меня слишком хитроумной. Я не смог отыскать верное решение, даже не смотря на то, что у меня было множество смелых соображений и я предоставил себе достаточно времени для поиска закономерного ответа. Я нисколько не покривлю душой, если замечу, что это было прекрасное, увлекательное и полезное времяпрепровождение. Я проникся глубоким уважением и признательностью к достопочтеннейшему автору этой занимательной загадки. Однако "Убийство в Восточном экспрессе" - иной случай. Я решительно могу сказать, что этот детективный роман оригинален тем, что чем больше ты думаешь над его разгадкой, тем сильнее усложняешь себе задачу. Потому что разгадка буквально в самом начале.
Да. Ещё в первых главах романа среди незатейливой ткани повествования при должной внимательности можно выловить два чрезвычайно любопытных факта, на которые я сразу обратил внимание. Первый - это сам Восточный экспресс. Мсье Бук, директор компании спальных вагонов, перед самой посадкой с удивлением замечает, что междугородний маршрут, где впоследствии суждено произойти преступлению, в это время года не пользуется особой популярностью, однако на деле оказывается, что все доступные купе в вагоне Стамбул-Кале заняты пассажирами. Второй - это само преступление, а если быть точнее - характер ранений, нанесённых жертве. Из наблюдений доктора Константина следует, что это не может быть делом рук одного человека. Во всяком случае, некоторые из ранений совершенно точно не могла причинить женщина, а некоторые обнаруживали характер нанесения исключительно правой или левой рукой. На основании этих двух фактов уже к концу седьмой главы первой части у меня созрела смелая теория, которую я посчитал более чем наивной. Кстати, фундаментом к этой теории послужило ещё и количество ранений, которое оказалось почти что сопоставимо с количеством пассажиров в вагоне (я позволил себе заранее исключить проводника, что, как выяснилось позже, делать было необязательно).
Так вот. После прочтения финальных глав романа я испытал совершенно не те чувства, на которые рассчитывал. Мне до последнего не хотелось верить, что самая банальная и самая наивная теория может оказаться самой верной. Да, Дневник, ты прав: мотив никогда не ошибается.
Я не стану вдаваться в подробности, потому что вдруг этот текст каким-то неисповедимым путём представится глазам того, кто, как и я, ещё не имел радости познакомиться с этим увлекательным романом. Признаюсь, что если бы по собственной неосторожности заблаговременно до прочтения мне бы случилось наткнуться на спойлеры или, допустим, я бы заранее имел представление о какой-либо даже самой незначительной подробности этого хитроумного дела, то... Я бы очень сильно испортил себе итоговое впечатление, лишив себя самой притягательной и бесценной в детективном жанре привилегии - решить загадку собственным умом. А ведь загадка убийства в Восточном экспрессе действительно очень интересная, потому что построена весьма искушенным образом. Я нисколько не разочарован тем, что мне удалось бесхитростно проникнуть в замысел автора. Напротив, Дневник. Я благодарен этому роману за то, что он стал для меня занимательным интеллектуальным досугом на протяжении двух минувших вечеров. Кажется, во мне вновь просыпается интерес к детективам, да.
Знаешь, Дневник. Это тот редкий случай, когда я не испытал исключительного восторга от знакомства с безупречным детективным романом, потому что почти в самом начале, довольствуясь несколькими красноречивыми фактами, сложил вполне рабочую теорию, которая, вопреки всем моим ожиданиям, страница за страницей неизбежно себя утверждала. Да, той интеллектуальной беспомощности на пару с искренним восхищением в пользу хитроумного авторского замысла, при каковых меня оставил не менее популярный роман мисс Кристи "Десять негритят", в этот раз у меня не возникло. И всё же я получил большое удовольствие при знакомстве с "Восточным экспрессом". По традиции жанра и по моей старой привычке, которую многий посчитает сущим варварством, поля моего личного томика "Восточного экспресса" (как и в случае с "Негритятами") оказались исписаны различными заметками - следствие того, что меня всерьёз увлёк процесс разгадки. Вопреки моей самой первой догадке, которая на тот момент казалась мне в высшей степени наивной, меня отчаянно занимал вопрос: "Как объяснить это преступление через одного единственного фигуранта?" Должен признать, что сперва я всерьёз подумывал на Маккуина. Причина более чем проста: меня сильно смутило, что убитый господин Рэтчетт, будучи уверенным в том, что на него будет совершено покушение, и держащий у себя под подушкой автоматическое оружие, на ночь (по показаниям того же Маккуина, его личного секретаря) принимает снотворное. Да, ты прав, Дневник: в этом нет абсолютно никакого смысла, а значит Рэтчетта намеренно усыпили. И эту задачу мог осуществить лишь тот, кто входил в круг доверия покойного, иначе говоря - либо секретарь, либо лакей, мистер Мастермэн. И всё бы ничего, но у этих двоих в ходе расследования обнаруживается железное алиби, которое подтверждают совершенно неожиданные люди: в первом случае это полковник, во втором - итальянец. Даже если предположить, что кто-то из этих двоих намеренно врёт, то выбор сообщника вызывает большие сомнения. Стало быть, не Маккуин, да? Эх... Далее меня заинтересовал товарищ Хардман, представившийся американским сыщиком, которого Рэтчетт якобы нанял для того, чтобы тот предотвратил грядущее покушение. Хардман не только с треском провалился в порученных ему обязанностях, но в своих показаниях решительно исключил любую возможность совершения преступления кем-то, кто не имел отношения к вагону "Стамбул-Кале". Слишком удобно для локализации преступления и вместе с тем на редкость подозрительно, да.
Далее мои размышления заняли полковник Арбетнот и мисс Дэбенхем. Отрывки из их разговора, который Пуаро подслушал ещё будучи пассажиром на прежнем маршруте, разумеется, навели меня на определённую мысль, но я тут же отмёл её по причине несостоятельности: ведь с тем же успехом этот диалог можно было объяснить каким-либо личным делом, которое касается сугубо этих двоих и никак не связано с убийством Рэтчетта (у меня даже почти что получилось себя в этом убедить!) Стало быть, полковник не может быть сообщником Маккуина, иначе с тем же успехом сюда можно вплести и мисс Дэбенхем, а в таком случае получается, что в деле фигурирует слишком много людей. Так не пойдёт - это уже сумбур.
Следом я решил поразмыслить над уликами, которые удалось обнаружить в купе убитого. Ёршик для трубки и платок с вышивкой "Н". Впоследствии выясняется, что ёршик мог принадлежать лишь полковнику, который единственный во всём вагоне предпочитает курить трубку, а платок, судя по вышивке, указывал сразу на несколько дам. Я почему-то сперва подумал на русскую княгиню, ведь английская "эйч" с тем же успехом может быть русской "н". Позднее моя догадка подтвердилась! Но пользы от этого было мало, потому что характер ранений на теле жертвы исключал причастность женщины, особенно если речь идёт о даме в летах. Повторюсь, mon cher Дневник: я пытался измыслить теорию, где преступник действовал исключительно в одиночку. Да и вообще, несмотря на скептический настрой самого мсье Пуаро в отношении этих любопытных находок, неоригинальность улик даже у меня вызывала смутное подозрение в их неактуальности, потому как что ёршик, что платок - оба предмета указывали на людей, у которых имелось железное алиби, подтверждённое другими пассажирами. В этом не было никакого смысла, если заранее не предположить сомнительную вероятность, что МНОГИЕ из пассажиров имели привычку ВРАТЬ.
Что же до личности преступника и моих измышлений по этому поводу... Как только выяснилось, что убитый Рэтчетт - фигурант в деле Армстронгов, я с уверенностью предположил, что преступником должен быть человек, наиболее тесно связанный с этим печальным семейством.
...Что ж. Теперь я перейду к самой разгадке и к тому, почему путешествие на "Восточном экспрессе" не подарило мне тех же впечатлений, какие некогда я испытал, будучи гостем старинного особняка на Негритянском острове.
Перед тем как прочесть финальные главы, я по старой привычке решил отложить книгу в сторону и сделать перерыв. Как известно - хорошая мысль приходит опосля. Весь последующий день я пребывал в раздумье. Экстраполируя факты, размышляя и подключая воображение, рано или поздно приходишь к какой-либо закономерности, правда? Я чертовски обожаю этот короткий интеллектуальный миг, насыщенный пытливым поиском истины. На мой взгляд, это именно то, ради чего существует детективный жанр. Сплетая из разумных фактов, улик и показаний оригинальную теорию, в которой после глубокого раздумья ты обнаруживаешь силу и крайнюю уверенность, как же здорово потом вновь возвращаться к повествованию! И не просто возвращаться для того, чтобы наконец узнать финал, но всенепременно бросить вызов авторскому хитроумию! И знаешь, Дневник, что меня больше всего восхищает в детективном жанре? Когда моя теория терпит абсолютный и бесповоротный крах и я оказываюсь в дураках! Мне правда чертовски нравится быть дураком, потому что это обнаруживает несовершенство моего ума и бесспорное превосходство автора. Детектив всенепременно должен быть хитрее меня, как это было в случае с "Десятью негритятами". В тот раз мои смелые теории (а их было сразу несколько) с треском провалились. Загадка оказалась для меня слишком хитроумной. Я не смог отыскать верное решение, даже не смотря на то, что у меня было множество смелых соображений и я предоставил себе достаточно времени для поиска закономерного ответа. Я нисколько не покривлю душой, если замечу, что это было прекрасное, увлекательное и полезное времяпрепровождение. Я проникся глубоким уважением и признательностью к достопочтеннейшему автору этой занимательной загадки. Однако "Убийство в Восточном экспрессе" - иной случай. Я решительно могу сказать, что этот детективный роман оригинален тем, что чем больше ты думаешь над его разгадкой, тем сильнее усложняешь себе задачу. Потому что разгадка буквально в самом начале.
Да. Ещё в первых главах романа среди незатейливой ткани повествования при должной внимательности можно выловить два чрезвычайно любопытных факта, на которые я сразу обратил внимание. Первый - это сам Восточный экспресс. Мсье Бук, директор компании спальных вагонов, перед самой посадкой с удивлением замечает, что междугородний маршрут, где впоследствии суждено произойти преступлению, в это время года не пользуется особой популярностью, однако на деле оказывается, что все доступные купе в вагоне Стамбул-Кале заняты пассажирами. Второй - это само преступление, а если быть точнее - характер ранений, нанесённых жертве. Из наблюдений доктора Константина следует, что это не может быть делом рук одного человека. Во всяком случае, некоторые из ранений совершенно точно не могла причинить женщина, а некоторые обнаруживали характер нанесения исключительно правой или левой рукой. На основании этих двух фактов уже к концу седьмой главы первой части у меня созрела смелая теория, которую я посчитал более чем наивной. Кстати, фундаментом к этой теории послужило ещё и количество ранений, которое оказалось почти что сопоставимо с количеством пассажиров в вагоне (я позволил себе заранее исключить проводника, что, как выяснилось позже, делать было необязательно).
Так вот. После прочтения финальных глав романа я испытал совершенно не те чувства, на которые рассчитывал. Мне до последнего не хотелось верить, что самая банальная и самая наивная теория может оказаться самой верной. Да, Дневник, ты прав: мотив никогда не ошибается.
Я не стану вдаваться в подробности, потому что вдруг этот текст каким-то неисповедимым путём представится глазам того, кто, как и я, ещё не имел радости познакомиться с этим увлекательным романом. Признаюсь, что если бы по собственной неосторожности заблаговременно до прочтения мне бы случилось наткнуться на спойлеры или, допустим, я бы заранее имел представление о какой-либо даже самой незначительной подробности этого хитроумного дела, то... Я бы очень сильно испортил себе итоговое впечатление, лишив себя самой притягательной и бесценной в детективном жанре привилегии - решить загадку собственным умом. А ведь загадка убийства в Восточном экспрессе действительно очень интересная, потому что построена весьма искушенным образом. Я нисколько не разочарован тем, что мне удалось бесхитростно проникнуть в замысел автора. Напротив, Дневник. Я благодарен этому роману за то, что он стал для меня занимательным интеллектуальным досугом на протяжении двух минувших вечеров. Кажется, во мне вновь просыпается интерес к детективам, да.